В обыкновенной человеческой жизни были свои несомненные плюсы. Все, о чем стоило волноваться среднестатистическому человеку, Джеремайю веселило: деньги и работа, семья и дом. Если по первым двум пунктам у него вроде бы все было схвачено, то со вторыми стояли ребром некоторые вопросы. И все же, на фоне всего пережитого, неудачи в личной жизни не были угнетающими. Вызывающими дискомфорт время от времени (скверный характер бывшей и мертвого из могилы подымет и без помощи некромантов), но не разносящими в щепки и уж тем более — не слишком цепляющими за живое. Каждое утро он просыпался в своем доме, варил бразильский кофе и только после этого отправлялся на работу; иногда — в отведенное судьей время, — забирал дочь из школы и подолгу гулял с ней, они готовили что-то вместе на его большой кухне, смотрели мультики и читали; заходил в бар и пропускал пару бокальчиков, один или в приятной компании, но всё же чаще просыпался один, а потом все начиналось сначала; да и призраки беспокоили меньше, казались будто бы притихшими — или это он взял над ними контроль, с тех пор как..? — и все было спокойно, комфортно и необременяюще,
а еще, на самом деле, всё это
было пиздецки скучно.

Но пару дней назад произошло нечто странное. Не то, чтобы Джеремайю удивляли странные происшествия, но это событие, пожалуй, заставило его опешить прямо посреди улицы. Хотя, опешить — мягко сказано. Он до сих пор не знает, как описать состояние транса, но это точно было оно: его жизнь полна навязчивых состояний и еще более навязчивых видений, но все же конкретно это видение было очень странным и нетипичным. Как что-то, давно забытое, как что-то, что он никогда не любил, потому и держал мысли при себе. Вся эта космическая хуета с посланиями и голосами в голове, когда коллеги-медиумы взывали к нему или друг к другу, Джеремайе не нравилась, но это никак не могло быть оно. Эту мысль он относит к разряду невозможных.

Если бы кто-то хотел с ним связаться, то это было бы сделано — и сделано менее загадочным образом.

Зато он соотносит это с видениями, и кое-как всё встаёт на свои места: Джеремайя видит девчонку, перебегающую дорогу в неположенном месте; видит, как в отражении в зеркале ее руки поправляют полотенце на груди, видимо, после душа; будто бы слышит ее голос, очень приятный голос, который спрашивает про чаевые тоном дерзковато-игривым; а когда она ему снится, он видит большого волка рядом и прогулку по лесопарку — заповеднику? зоопарку? — и вот тогда-то начинает думать, что дело, конечно же, в этом: какая-то девица попадает в беду. Но чего не может понять — так это то, что он понятия не имел, как и где искать ее.

После второго появления этой девушки в его мыслях, Джерри берет карандаш и лист из принтера и рисует ее портрет в надежде, что вспомнит ее, если когда-либо знал. У него была прекрасная память на лица, но увы, как бы медиум не всматривался, он не мог узнать ее. Потому что никогда и не знал.

Когда такое происходило, тоже бесило страшно. Это что-то о том, что Вселенная транслирует тебе намеки, а ты в упор не видишь связь, думаешь, что, возможно, кому-то грозит опасность, но не представляешь, где искать человека из сна — сослагательное наклонение неизменно давило на нервы. Потом, во время четвертого видения, Джеремайя погрузился в видение более осознанно, по старой памяти о долгих годах тренировок, и тогда — тогда он увидел вывеску какого-то бара и парковочные места около него. Погуглил место на Google-maps и действительно нашел его, минутах в тридцати-сорока от его района. Стоило бы наведаться туда? Наверно, Джеремайя Ли, каким он был лет десять-двадцать назад, именно так и поступил бы, сломя голову бросившись навстречу приключениям и мутным перспективам добраться до истины и потешить комплекс спасателя, но он давно уже не у дел — и в естественный ход времени и природы обещал себе больше не вмешиваться. Либо очень, очень хорошо подумать прежде.

Сначала он откладывает принятие решения на час, затем на четыре часа, потом торгуется с собой, выигрывая себе время до закрытия смены. Всё ещё убеждает себя: это не твоё дело, видения — не твоя ответственность. Но патефон заедает, издавая страдающие дребезжащие звуки, и Джеремайя возмущается, выходя из-за прилавка:

— Ну нет! Каждый раз, когда я ввязываюсь в чужую историю, происходит херня. И не надо ломать проигрыватель. Серьезно. Сломаешь его — и я тебя изгоню. — Призрак, в которого медиум тычет указательным пальцем, закатывает глаза и складывает руки на груди. На самом деле, он всегда молчит, но на его лице всегда четко написано мнение, поэтому Джеремайе легко прочитать осуждение его бездействия и трусости. Они бодаются еще немного в этом молчаливом споре (Джерри уверен, что даже если Йорика нет, он когда-то существовал, а если это не так, что ж, такая шиза — не худшее, что могло с ним случиться). В итоге медиум сдается и переводит тему: — Лучше скажи, кого поставить следующим?.. Сэм Смит? Очень смешно. — Ли саркастично фыркает, но все же идет к полке одного из рядов стеллажей, той, что на букву "S".

В это время открывается дверь, но хозяин магазина не спешит подрываться навстречу. Выбор между двумя живыми концертами Scorpions тяжел, как никогда, и потому он даже не сразу реагирует на шаги, но разворачивается, прижимая к сердцу пластинку, и честно — это единственный барьер между ним и гостьей, тот щит, который удерживает его кукушку на месте, потому что их взгляды пересекаются и Джерри, он...

..видит Её. Ту самую девушку из снов: большие глаза, черные волосы и скулы, и замирает между рядов с каким-то дурацким удивленным видом, прижимая к груди пластинку, как ботаник защищается учебниками. Йорик издает смешок, и Ли требуется огромное усилие воли, чтобы не стрельнуть в призрака убийственным взглядом за то, что тот победил. До медиума не сразу доходит смысл слов, это он понимает по затянувшейся паузе и тому, как долго он рассматривает ее — с любопытством, удивлением и, определённо, симпатией. И только тогда выдыхает, улыбается, руку с пластинкой опускает, а второй зарывается в короткие волосы на затылке, говорит:

— Привет, Джейн. Да, кажется, была... где-то здесь, — разворачивается к стеллажу, но спохватывается и снова поворачивается к девушке, вручает ей пластинку со Scorpions, — подержи.

Снова смотрит на ассортимент и быстро находит Селену Гомес. Потом меняется пластинками с Джейн и улыбается, как идиот, и почему-то эта улыбка, кажется ему, перенимается им от нее. Потом до него доходит представиться:

— Я Джерри. Это... мой магазин. — И протягивает ей руку. Ту, что свободна. — Не видел тебя тут раньше.

Если когда-то и губило Джеремайю Ли, так это его гребанное любопытство.

Зато видел тебя.